Название города и проблема переименования Петрозаводск, Сортавала

ГЛАВА 1. ПЕРЕИМЕНОВАНИЯ ГЕОГРАФИЧЕСКИХ ОБЪЕКТОВ С ПОЗИЦИЙ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ТЕОРИИ ЯЗЫКА
1.1. К вопросу об изученности топонимических переименований

Топонимику, как и любую другую науку, нельзя назвать константной, она способна чутко реагировать на видоизменения, которые происходят в научном мире, в частности, в мире лингвистики. Многоаспектность и многообразие функций географических наименований – топонимов определили различные подходы к их исследованию. Широкую популярность получили этнолингвистический подход, который был представлен в трудах А. С. Герда, Н. И. Толстого, Е. Л. Березович, и лингвокультурологический подход, который нашел отражение, в первую очередь, в исследованиях основателей лингвострановедческой теории слова Е. М. Верещагина, В. Г. Костомарова и В. Д. Бондалетова. Научные труды данных ученых хорошо известны и не требуют дополнительного освещения. В значительно меньшей степени научной общественности известны работы, которые были выполнены в контексте когнитивного подхода, который, согласно анализу литературы, предоставляет новые возможности в исследовании географических наименований .
Большая часть исследователей, которые занимаются аспектами переименованич, отмечают среди них устойчивые типы. Выделение этих типов производится базируется на функциях, которые реализует этот лингвистический феномен в обществе. Основываясь на материала петербургско-ленинградской внутригородской топонимии С. И. Ожегов (1963) предложил выделять переименования исходя из контраста. В качестве контрастных рассматриваются переименования, в которых семантическое наполнение нового топонима противопоставляется старому (Дворянская ул. –Деревенской Бедноты ул.).
Так, рассматривая хронологически идентичные первые переименования в Петрограде, подобное деление нельзя признать действующим в связи с относительной мягкостью категории «аналогия – контраст». В качестве примера рассмотрим известное переименование Петроград – Ленинград: его можно интерпретировать и как аналогию, ввиду того, что имя зачинателя Российской империи меняется на имя основоположника, но уже Советского государства, и в данном случае прослеживается контраст – имя родоначальника Империи сменяется на имя родоначальника анти-Империи. В зависимости от ударения на одной из этих составляющих появляется возможность интерпретировать это переименование как контрастное, так и аналогичное .
В работе, которая посвящена советской топонимии, Чарльз Б. Петерсен предлагает классификацию советских и старых, удаленных имен, основываясь на мотивировке названия или переименования. Для работы исследователя имеет значимость истолкование переименований в СССР, таким образом, главное в работе –вычленение идеологической составляющей, которую он выделяет в новых наименованиях и которой объясняет факт замены старых названий. Ч. Б. Петерсен называет три фундаментальные причины переименований. Так, он выделяет значимую категорию «национализации»: именно к этой категории переименований можно отнести массовые топонимические изменения, которые происходили в то время в Крымской АССР, на Западной Украине и в Закарпатье, в Калининградской области. Говоря о вынужденной русификации топонимии Советского Союза, Ч. Б. Петерсен, тем не менее, не обозначает и обратных процессов – например, украинизации той же самой крымской топонимии, которая прослеживалась через несколько лет после обозначенной им русификации 1940-х годов.
Вне классификации Ч. Б. Петерсен оставляет неполитические переименования, те, что связаны с ликвидацией неблагозвучных названий, которые представляют собой постоянную группу среди переименований XX столетия.
В. А. Никонов (1965) не предлагает особой классификации переименований, тем не менее, рассматривая современные ему переименования (1960-е годы), предлагает следующее разделение топонимических преобразований. Исходя из материала ходатайств о переименованиях Рязанской области исследователем было отмечено, что только 3% процента переименований объясняются стремлением получить новое имя, в то время как 87% процентов переименований обусловлены наоборот, неудовлетворенностью старым наименованием (неблагозвучность, различные ассоциации со старым строем). 10% обусловлены схожестью с другими встречающимися именами. Построенное на определённом материале, данная классификация выглядит очень показательной и важной.
Е. М. Поспелов (1996), не предлагая специальной классификации переименований, отдельно выделяет следующие функционирующие для российской топонимической системы типы:
1. Те, что связаны со сменой владельца, свойственные для нового времени, XVII-XIX вв.
2. Те, что обусловлены стилистикой, неблагозвучием прежнего имени.
3. Те, что связаны с общественно-политическими преобразованиями, к которым Е. М. Поспелов причисляет переименования, которые были произведены, прежде всего, в XX веке.
4. Особо выделяются исследователем переименования, которые связаны с изменением границ, войнами и обретением государственного суверенитета.
Так, к последним Е. М. Поспелов причисляет замены идеологических названий, которые проводились в бывших республиках Советского Союза после распада целого государства и в бывших социалистических державах. Исследователь объективно указывает на варьирование и сосуществование топонимов в комплексе географических названий старой России; например, владельческие названия накапливались в течение веков, что привело к тому, что топонимы были многокомпонентными. Преобразования в номенклатуре, по утверждению Е. М. Поспелова, не были столь строгими, как это типично для переименований после 1917 г. С точки зрения морфологических особенностей и зависимостей между формой старого и нового топонима, А. В. Суперанская разделяет мнение, что оно является случайным.
Согласно сведениям исследовательницы, внутригородские топонимы г. Москвы при переименовании чаще всего не заимствовали морфологическую структуру прежнего названия {Охотный ряд - Проспект Маркса, Б. Калужская - Ленинский проспект). Подробного исследования видоизменения структуры географической номенклатуры при переименованиях российских населенных пунктов проведено не был о.
Известно, что советская власть получила в наследство уже сформировавшуюся топонимическую систему, которая была идеологически выверена. Очевидно, что с учетом нового режима, в «свободной России», не было места для прежней идеологической конструкции, одной из главных составляющих которой было «самодержавие». С установлением власти большевиков не случилось быстрого массового переименования городов. Хотя отмечались локальные внутригородские «топонимические революции».
Первые ойконимы, которые были связаны с идеологической политикой новой власти, фиксируются в 1918 г. Город Талдом Московской губернии получил новое название – Ленинск. Чуть позже возникнул ещё один Ленинск – в 1919 г. село Пришиб Царицынской губернии (с сохранением статуса села) получило данное имя. В 1922 г. был основан новый Ленинск, в Томской губернии – переименованное село Кольчугино.
Номинация в честь в политических деятелей, первых лиц государства стала наиболее ярким отражением процесса идеологического переименования городов и городских объектов. В частности, подобные именования воспроизводили суть советской идеологии, содействовали формированию «культа личности» как Сталина, так и других лидеров партии. Центральным «топонимическим культом», бесспорно, стало имя С. М. Кирова. В числе новых героев стремительно закреплялась память о трагической кончине советского политического деятеля. Его имя стали носить улицы, районы, сельские поселения. «Культ Кирова» в топонимике по своим масштабам превзошел культ Сталина. Часть составляющих его ойконимов известны и сегодня.
Процесс массового переименования городов, и становления советской топонимической системы целесообразно ограничить периодом 1924-1946 гг. Нижняя граница ознаменована началом широкомасштабного процесса переименования после кончины В. И. Ленина. С 1924 г. власть сознательно проводит политику введения культовой топонимики на территориальных охват всего Советского Союза. Переименования городов в 1918-1922 гг. носят единичный характер, не отражая общей тенденции и к тому же осуществлялись в годы гражданской войны, когда окончательные границы Советского государства ещё не были обозначены. Верхняя граница связана с проведением «топонимической революции», т. е. синхронным массовым переименованием массового числа населённых пунктов, в Кёнигсбергской области, что стало завершением продолжительного процесса вырабатывания единой советской топонимической системы на всей территории СССР в послевоенных границах. Дополнительно берется во внимание появление в 1947 г. атласа СССР, содержащего новую политическую карту, с идеологически выдержанными наименованиями. Последующие модификации топонимии будут точечные.